Лев Альперович – единственный работавший в Беларуси ученик знаменитого русского живописца Ильи Репина, художник-профессионал, закончивший Высшее художественное училище при Академии художеств в Петербурге. Современная критика посвятила его творчеству лишь несколько строк, работы его, за исключением портретов казались “слабыми, а его живопись безвкусной”¹. Оценили его творчество лишь в советское время: один за другим стали выходить публикации Моноса Моносзона², Николая Машковцева³, Марины Орловой⁴, Леонида Дробова⁵. Наиболее подробный анализ творчества мастера – в статье 1997 г. Валентины Войцеховской, атрибутировавшей некоторые произведения художника, нашедшей новые архивные источники и ранее неизвестную фотографию художника, и автора этой статьи, исследовавшей его графическое наследие⁶. В 2014 г. вышло первое монографическое издание Валентины Войцеховской об Альперовиче, которое до сегодняшнего дня остается единственным⁷.

Лейба Альперович родился 4 декабря 1874 г. в хасидском местечке Куренец Вилейского уезда Виленской губернии (сейчас Минский район), где проживало более полутора тысяч евреев. Добрая половина жителей Куренца имела фамилию Альперович, все они были родственниками и мелкими торговцами на местном базаре. Согласно сведениям сохранившейся метрики стали известны имена его родителей – матери Хаи Урову и отца Абрама-Рубина Альперовича, портрет которого он впоследствии написал, благодаря чему известен его облик типичного местечкового еврея.

В 1882 г., когда Альперовичу исполнилось 8 лет, семья переехала в Минск. Отец хотел отдать сына в иешибот – высшую еврейскую школу для подготовки раввинов⁸. Долгое время считалось, что Альперович выходец из бедняков. В первой статье об Альперовиче 1939 г. подчеркивалось его происхождение из бедных слоев общества, что являлось необходимым требованием времени. Вероятно, семья была все же достаточно обеспеченной, чтобы поддерживать Лейбу во время учебы в Вильно, Одессе и Петербурге. А если предположить, что Сроль-Мовша Альперович из Куренца, 1886 г. рождения, возможно, младший брат художника, то можно считать, что семья имела неплохие доходы: он учился на инженера-электромеханика в университете в Гренобле и с 1915 г. поселился в Петрограде. 16 лет от роду Лейбу в 1890 г. послали учиться в Виленскую рисовальную школу, где преподавал академик живописи Иван Трутнев. Петербургская Академия художеств оказывала школе методическую помощь – проводила выставки и конкурсы учащихся. Альперович получил там похвальный лист и серебряную медаль за успехи в рисунке.

Тем не менее, не удовлетворившись местным образованием, он переезжает в Одессу, где учится в более прогрессивном с точки зрения живописи и преподавания Одесском художественном училище у Николая Кузнецова. Во время учебы проявил недюжинные способности к живописи – получил малую и большую бронзовые и малую серебряную медали и как лучший ученик с 1 января 1897 г. поступил вольнослушателем в Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств, впоследствии в мастерскую Ильи Репина. Правда, Альперович три года пробыл на первом курсе (он отставал по общеобразовательным предметам), был под угрозой отчисления, так как не сдал экзамена по истории искусств, числился то учеником, то вольнослушателем мастерской, даже в 1899 г. был исключен из Академии, но и это давало ему право на проживание в российской столице, отсрочку от четырех лет в армии и непосредственное общение с признанным авторитетом – Репиным. Известно, что Альперович принимал какое-то участие в организации в Минске IV Параллельной передвижной выставки Товарищества передвижных художественных выставок. Сохранились его академические штудии и рисунки, и живопись маслом, и одна из них удивляет выбранным сюжетом – изображением больного уха, что свидетельствует о необычности восприятия студента.

Спустя шесть лет, 1 ноября 1902 г. за картину «Рассказ из Святого Писания» он получил звание художника с чином Х класса (коллежского секретаря) при условии поступления на государственную службу. Чин предполагал и достойное обращение – «Ваше благородие».

Картина сходного сюжета «Вечер в еврейской семье» (НХМ РБ) представляет собой своеобразную точку отсчета его творческого генезиса.

В конце 1902 г. он поселился в Минске, где впоследствии женился на дочери известного минского промышленника и пивозаводчика Ицки-Хаима Канторовича, девушке, судя по портретам Альперовича интеллигентной, деликатной и изысканной, увлекающейся литературой и музыкой⁹. Семья поселилась в построенном в 1896 г. доме отца жены на Александровской улице в квартире

№ 1, на первом этаже, где появились на свет, судя по рисункам, две их дочери¹⁰. Дом этот в стиле модерн по улице Богдановича – один из немногих – сохранился до наших дней.

Семья Канторовичей, вероятно, согласилась с «непрестижным» выбором своей дочери, надеясь на будущий громкий успех своего зятя в Минске. Профессия живописца уже не считалась в еврейской среде запретной, хотя и не слишком желанной. Были известны случаи успешной карьеры и даже богатства некоторых еврейских живописцев и скульпторов, обеспечивших благосостояние своей семье на долгие годы. У всех на слуху был успех уроженца Вильны еврейского скульптора Марка Антокольского и Льва Бакста, происходящего из Гродно. Канторовичи надеялись на талант своего зятя и его прекрасное академическое образование, гарантировавшее успех и неплохие доходы от заказов.

Но Альперович не оправдывал их ожиданий. Заказчики не стояли в очереди в его мастерскую в ожидании портретов, он не хотел преподавать, то есть, идти на государственную службу, не хотел открывать частную школу живописи, как это сделали его товарищи по Академии художеств, вернувшиеся в Минск Янкель Кругер и Николай Яременко. Он, пройдя длинный путь ученичества, хотел быть свободным художником, и заниматься исключительно живописью, писать, экспериментировать и выставляться в Москве, Санкт- Петербурге, Вильне. Даже псевдоним он, единственный в Минске, избрал себе в духе эпохи символизма и модерна – на иностранный лад – Alpero (Альперо)¹¹.

Альперович не слишком стремился устанавливать контакты с минскими живописцами, хотя и не избегал выставок. Источником его заработка были частные уроки живописи.

«Альперович и Слепян жили как-то замкнуто, занимались все больше уроками», – вспоминал живописец-современник Гавриил Виер¹². Дружил Альперович только с музыкантом-скрипачом Иегудой Жуховицким, выпускником Венской консерватории, с потомственным минским художником Николаем Бонч-Осмоловским. Они нашли общий язык: ученик Василий Бакшеева и Сергея Малютина в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, Бонч-Осмоловский, живописец левых устремлений и экспериментатор, принял участие в волнениях 1905 года и в 1906 году во избежание ареста вынужден был уехать в Париж, где поступил на учебу в мастерскую Фернана Кормона.

Два факта – сохранившееся в архиве музея копия письма 1906 г. о желании участвовать в выставке в Санкт-Петербурге и портрет Бонч-Осмоловского 1900-х годов, выставленный в Минске в музее Коммерческого училища, дают зацепку считать Альперовича человеком особым для Минска, «новым художником», стремящимся расширить орбиту своего формального и выставочного творчества.

К моменту его приезда в Минск уже действовало Общество любителей изящных искусств, ежегодно организовывавшее выставки своих членов. На этих выставках среди многочисленной дилетантщины выделялись картины профессионалов, которых Альперович хорошо знал: прежде всего Якова Кругера, Николая Яременко. Они, тоже выпускники Петербургской Академии художеств, по мастерской передвижника Владимира Маковского, были фактически его конкурентами.

Сначала Альперович игнорировал выставки Общества в Минске. Но уже на выставке 1906 г., после возвращения из Москвы, он выставил 36 произведений, из которых 9 живописных картин, две ширмы с росписью и 25 этюдов¹³. В 1905 г., временно проживая в Москве, он начал картину «Сходка подпольщиков-революционеров», от которой остался только эскиз и два этюда.

На выставку Нового общества художников в Петербурге Альперович, как следует из сохранившегося в архиве Общества его письма, хотел, но видимо, не успел прислать свои произведения, а в 1907 г. Общество прекратило свое существование.

Революционные события в Минске и Петербурге препятствовали всяким заказам и его работе как свободного художника. Мечта, выраженная в письме¹⁴, – «не застревать» в Минске, а ехать заграницу, в Германию (знание идиш облегчало всем еврейским художникам понимание и общение на немецком языке) осуществилось в том же 1906 году. 21 сентября 1906 г. Альперович получил заграничный паспорт и на три года отправился в Берлин.

Тогда многие евреи уезжали за границу, опасаясь новых черносотенных погромов после октябрьских гомельских и речицких событий 1906 года. Альперович мог поехать либо на средства от продажи своих картин, либо на приданое своей жены, либо получив поддержку от тестя или благотворительного общества. О жизни Альперовича в Германии известно немного. Эти три года скупо документированы и только картинами, где указано место их создания. Здесь могут быть высказаны только гипотезы.

Художник привез из Берлина несколько полотен, из которых сохранились два: «Берлин вечером. Над Шпрее» и «Портрет Ю. Ю. Клевера», академического художника, тоже в конце 1890-х–начале 1900-х работавшего в Северо-Западном крае¹⁵. Этот портрет косвенно показывает круг его общения в Германии.

Клевер-старший (1850–1924), профессор пейзажной живописи в Академии художеств, косвенно замешанный в деле финансовых растрат секретаря Академии художеств Петра Исеева, в 1907 г. выехал в Германию до успокоения скандала, где прожил семь лет. В 1901 г. бывал в Беларуси, в Витебской губернии. Сын его Юлий Клевер-младший, учился в Мюнхенской Академии художеств. Альперович не только посетил профессора в Берлине, но и написал его портрет, что свидетельствует о более тесных отношениях обоих художников, а, возможно, и помощи молодому Альперовичу на первых порах его жизни в Германии. Известно, что Клевер содержал мастерскую, оплачивал помощников для изготовления многочисленных заказных пейзажей, которые он сам только заканчивал.

Портрет Альперовича полностью соответствует описанию его внешности Витольдом Бялыницким-Бируля в 1905 г.: «Клеверу за 50. Моложавый, подвижный. Пепельно-седая и коротко стриженая голова. Крохотные черные усы»¹⁶. Гедонизм и широту его натуры Альперович подчеркнул и позой, и большим перстнем, и горящей сигарой. Видимо, таким хотел видеть себя заказчик и Альперович мастерски исполнил его желание. Портрет написан широко, с выявленным ходом кисти и относится к лучшим произведениям молодого портретиста.

Успеха за границей Альперович, судя по всему, не добился, во всяком случае, документальные свидетельства его пребывания в Германии (каталоги выставок, упоминания в статьях) пока не найдены.

В Минск художник вернулся до начала 1910 г., так как в конце апреля на выставке в Коммерческом училище он сразу выставил семнадцать произведений, в том числе «Портрет художника Н. Г. Осмоловского», «В лунную ночь», два зимних пейзажа, «Берлин вечером. Над Шпрее», портрет старика, девочки, этюды «Девушка на террасе». «На берегу моря», «Сад весной», «Острошицкий городок», картины «После дождя», «Радуга», «Вечер», «Под вечер» и один пастельный портрет¹⁷. Многие из этих произведений сохранились.

Годом ранее, в 1909 г., вернулся из Парижа в Минск и художник Бонч-Осмоловский. Альперович выставил в Минске на выставке в Коммерческом училище его большой портрет в готическом кресле, привлекший всеобщее внимание. Год его написания неизвестен. Возможно, что выставленный в 1906 г. «Портрет студента», и есть портрет того же Осмоловского. На сумрачном зеленоватом полотне – изящный молодой человек как на троне сидит, небрежно закинув ногу за ногу, в большом псевдоготическом резном кресле. Пышная шевелюра, худое аскетичное лицо с модными в те годы тонкими усиками «вразлет», изящные благородные кисти рук, безупречной белизны рубашка с сиреневым галстуком и расстегнутым сюртуком – раскованная поза и щегольской наряд, выдает в нем человека артистичного, уверенного в себе и своем будущем. Только взгляд – грустный и отрешенный. Этот портрет – единственная «вещественная» память о молодом минском художнике со звучной дворянской фамилией и нелегкой судьбой репрессированного в советское время, которая еще не просматривается в дымке будущего.

Пребывание за границей благотворно сказалось на творческом состоянии Альперовича – он ежегодно участвует на минских выставках, начиная с 1912 г. выставляется и в Вильне¹⁸.

В 1911 г. на представительной выставке польского общества «Огниско» появляется некий «Портрет»¹⁹. В 1913 г. под псевдонимом Alpero он посылает на художественно-этнографическую выставку в Минске несколько своих работ: «Портрет девушки с красным шарфом», «Портрет женщины в красном платье», «Пейзаж», «Женщина у моря».

Только живописью в провинциальном Минске заработать было нельзя. Альперович начинает преподавать и получает необременительную работу табельщика на строительстве.

Художник ищет собственный стиль в различных заимствованных манерах, которые прочитываются достаточно явно – Виктор Борисов-Мусатов в картине «Сушка белья», Станислав Жуковский – в пейзаже «В лунную ночь», Леонид Пастернак – в небольшом этюде «Женщина у моря», Абрам Архипов – в «Прачке», Исаак Левитан – в «Пейзаже с изгородью», но удаются ему лишь портреты, где он показывает себя тонким наблюдателем и изысканным, хотя и сдержанным колористом.

Три последних года творчества показывают путь Альперовича к умеренному символизму. Появляются его небольшие созерцательно-меланхолические жанровые картины «Сушка белья» и «Женщина на скамейке», не переросшие в картины. В них видится скорее налет символизма, желание соответствовать моде современных столичных выставок, чем его определенный оригинальный вариант (изоляция и жизнь в провинции вносила свои поправки).

Только некоторые детали намекают на этот путь – «дендизм» образа и готическое кресло в портрете Бонч-Осмоловского, подчеркнутое изящество и рафинированность женских портретов, изломанный силуэт в портрете «Женщина в белом» в стиле испанца Игнацио Золоаги (1870–1945). Прививка реализма, полученная в oдесской и петербургской школах, была слишком сильной: Альперович словно балансирует, нащупывая свою стилистику, экспериментируя в каждой картине.

«Похороны институтки» – самый яркий пример решения жанровой картины в новом ключе – музыкально-декоративно-орнаментальном. Альперович использовал в сюжете конкретный случай из минской жизни – похороны минской гимназистки Веры Холмской, покончившей с собой во время обыска в гостинице²⁰. Картина, изображающая похоронную процессию, композиционно решена в картине в духе эстетики французских «набидов». Строй девушек-гимназисток выстраиваясь в безликое, почти плоское изображение-ожерелье следующих на кладбище, под присмотром черной, словно ворон, классной дамы. На высоком горизонте – церковь Марии Магдалины и полыхающий кровавый закат.

Живопись его по-прежнему не признается минской критикой, которая находит «приятными и теплыми» только женские портреты.

Смирившись, казалось, с участью минского обывателя и необходимостью содержать семью, в 1912 г. он начинает с полной загрузкой на трех курсах преподавать в открытом в 1907 г. частном еврейском училище Хайкина, прочно оседая в Минске.

Альперович, видно, по настоянию жены, вступил кандидатом²¹ в Минское вегетарианское общество, организованное в 1911 г. доктором Марианом Обезерским. Общество, включающее в себя 56 членов, было создано для популяризации гуманного обращения с животными, исключения из рациона мясных продуктов и поощрения здорового питания через открытие вегетарианских столовых и буфетов²². По иронии судьбы, только благодаря членству в этом обществе, стала известна точная дата смерти Альперовича. В 1913 г. Вегетарианское Общество объявляет в «Минской газете-копейке», редактором которой был некто И. Альперович, о безвременной кончине своего члена-соревнователя²³ свободного художника Льва Абрамовича, последовавшей 23 декабря после непродолжительной и тяжелой болезни²⁴. Похоронен он был на еврейском кладбище близ Золотой горки, снесенном в конце 1960-х при строительстве Дворца искусств. Могила его не сохранилась.

Немилостивая или, наоборот, милостивая судьба не дала ему возможности пройти еще большие испытания, которые были уготованы его семье всего через год – первая мировая война, принудительная эвакуация евреев из прифронтовой зоны, революция, гражданская война, затем вторая мировая война.

В 1925 г. часть наследия Альперовича закупил Белорусский государственный музей; двадцать произведений было выставлено на 1-ой Всебелорусской художественной выставке 1925 года²⁵. Интересно, что на этой выставке были эскизы к картинам «Сходка в 1905 году», «Ужин в бедной еврейской семье», три автопортрета, портрет дочерей художника и Яна Гецмана, а также уже известные «Женщина у моря» и портрет девушки, несколько пейзажей.

Газета «Літаратура і мастацтва» в мае 1939 г. опубликовала заметку, что в доме на улице Коммунистическая, 36 случайно найдены новые неизвестные работы Льва Альперовича (более 300)²⁶. Сама эта цифра говорит о напряженной работе художника и оставленном им богатом наследии. Предполагалось, что Управление по делам искусств организует выставку произведений Альперовича, и часть его произведений передаст в фонды будущей Государственной Картинной галереи, которая должна была открыться в октябре 1939 года²⁷. Персональная выставка Альперовича состоялась в том же году в Доме художника, затем его произведения показали на декадной выставке в Москве в 1940 году.

Выводы

Альперович прочно вошел в триаду профессиональных художников-реалистов (Пэн–Кругер–Альперович), работавших на территории Беларуси с начала ХХ века. Отныне ни одна белорусская история искусств уже не обходится без его имени, хотя полноценных произведений художника сохранилось не столь уж много. Случайность сохранившихся произведений (большинство музейных собраний Минска в 1941 г. было вывезено фашистами в Германию и не вернулось, часть картин Альперовича отправили в мае 1941 г. на выставку в Витебскую галерею Юделя Пэна, благодаря чему они уцелели) не дает нам возможности полного представления об этом художнике, но прослеживает тенденцию его развития.

Если бы талант Альперовича достиг своего расцвета, в историю белорусского искусства было бы вписано имя не только прекрасного портретиста, но и утонченного художника-символиста с поэтическим даром. Альперович остановился на пути от нового реализма до символизма и формальных поисков в области цвета. Эта ниша в искусстве Беларуси, которая принадлежала ему по праву, осталась свободной. Альперович заполнил ее лишь отчасти.

Сокращения

РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства, Санкт Петербург

РГИА – Российский государственный исторический архив, Санкт Петербург

НХМ РБ – Национальный художественный музей Республики Беларусь, Минск

Ф. – фонд

Оп. – опись

BRNDM – Baltarusijos Respublikos nacionalinis dailės muziejus

Источники и литература